Елена Звездная

Катриона. Ловушка для принцессы

– Вставай... – И голос такой недовольный.

А я сплю! Вот буду спать и не проснусь, и желаю вам, айсир Грахсовен, стать завтраком для гоблинов!

– Катриона... – О, мы даже вспомнили, как меня зовут. И главное, никаких больше «утырок»!

Все равно не встану. Я тебе еще устрою сновидения со смыслом, орк-недоучка!

– Катриона Ринавиэль Уитримана!

– Ты забыл добавить «наследная принцесса Оитлона», – не сдержалась я, после чего поплотнее укуталась в одеяло.

И пока там наверху нервничали и отсылали многие ранее неизвестные мне эпитеты в мой же адрес, я с чистой совестью вновь заснула. Ну, совесть... она меня никогда особо не мучила.

Окончательно разбудили чьи-то руки, аккуратно натягивавшие на мою ногу сапог, и... эти руки были знакомы.

– Айсир Динар, что вы делаете? – Я подскочила, второй предмет походной обуви надела сама.

– Экспериментирую, – раздраженно ответил даллариец, – хочу понять, что так взбесило одну конкретную принцессочку, что та шарахается от меня, как дикий зверь от огня. Катриона, что происходит?!

– Ничего.

Я наклонилась и взяла куртку. Поспешно надела ее, застегнула и лишь затем накинула плащ на плечи. Ночь пела голосами зверей, скрипом деревьев, шелестом листвы, и в этой гармоничной песне диссонансом звучали встревоженное ржание лошадей, резкие голоса стражников и далларийцев, звон оружия... Странно, что мы опять выезжаем ночью.

– Едешь со мной, – произнес Динар, все это время молчаливо меня разглядывающий в свете всполохов вновь разожженного костра.

– Нет. – Я ответила спокойно, но непреклонно и уверенно.

– Кат, сейчас ночь, ты можешь заснуть в седле и...

– Айсир Грахсовен, у меня имеется лошадь, и я достаточно хорошая наездница, чтобы не свалиться с нее в процессе путешествия.

Я несколько слукавила, наездницей я была отвратительной, посему и предпочитала карету в дальних путешествиях, но я была готова трястись в седле, лишь бы он не прикасался ко мне!

– Хантр, – громовой рык Динара спугнул с ветвей каких-то птиц, и те, недовольно каркая, улетели в ночь, – отвечаешь за нее!

Офицер моей стражи и так отвечал за меня головой перед отцом, но после приказа далларийца его лицо приобрело еще более серьезное и строгое выражение.

Впервые я встречала рассвет в лесу, находясь верхом на лошади. Мы неспешно ехали по тропинке, причем цепочкой, а во главе был Динар. Медноволосый явно обиделся, на меня он и не смотрел, сосредоточенно ведя отряд в дебри. Далларийцы ехали впереди, и замыкали тоже они, оитлонская стража оказалась как в тисках, ну а я была посерединке.

Едва тьма сменилась серым туманом, проснулись птицы. Заголосили на разные лады, но в каждой песне было столько радости. Птицы, они радуются даже такой малости, как восход солнца, а людям всегда всего мало.

И вот уже первые солнечные лучи пронизывают лес – удивительно прекрасный, сияющий бриллиантовыми капельками росы... Солнце освещает поразительно красочный мир, с яркими цветущими полянами и изумительными цветами асоа, цветущими и на валунах, и на поваленных стволах, и на могучих высоких деревьях.

Я любовалась ошеломляюще колоритными пейзажами, и взгляд скользнул по стволу огромного дуба, мимо которого мы проезжали. Запрокинув голову, разглядывала яркую зелень, и восхищению моему не было предела, когда я заметила розово-фиолетовые цветы асоа, – они тянулись к солнцу на самой верхушке дерева.

Вжик! Резкий звук выпущенной на свободу стрелы заставил вздрогнуть... неожиданно на руки упал цветок асоа, я едва успела его подхватить. Быстрый взгляд на Динара – тот, не глядя на меня, вновь пристегнул арбалет к седлу... словно ничего и не случилось. И только яркий, источающий сладкий аромат цветок, уютно лежащий в ладонях, был свидетельством любезности айсира Грахсовена...

Привал объявили лишь после полудня, когда даже тень деревьев не спасала от жары, и стоит признать, что во влажном лесу духота становилась почти невыносимой, заставляя с ностальгией вспоминать о прохладных галереях дворца. К этому времени мой роскошный цветок уже утратил первоначальную свежесть, но выбрасывать не хотелось, и я старалась держать его так, чтобы не повредить нежные лепестки. Даллариец спрыгнул первым. Оставив свою лошадь охранникам, он решительно направился ко мне.

– Кат, давай сниму тебя. – Динар придержал мою лошадь под уздцы.

– Я сама, благодарю вас! – Цветы цветами, а... я его боюсь.

Даллариец с насмешкой посмотрел на меня, затем на бережно удерживаемый мною цветок и, рассмеявшись, предупредил:

– Не визжать!

– Что? – не поняла я.

Схватив за талию, Динар аккуратно стянул меня с лошади, и визжать от ужаса действительно хотелось... А рыжий, подхватив меня на руки, направился в сторону леса.

– Айсир Грахсовен, я... что вы делаете?

– Шш, злючка. – Он весело подмигнул. – У нас спасательная операция... Так, где же я это видел?..

Ветки жалобно хрустели под его ногами, какие-то зверьки с испуганным писком разбегались, и я подумала, что ночью тут точно ходить ни за что бы не стала.

– Нашел, – возвестил даллариец, и мы направились к старому, с прогнившим стволом дереву. – Когда подъезжали, здесь блеснула вода.

Он подошел ближе, а я скривилась, ощутив запах тухлой древесины и почему-то тины, как на болоте.

– Кат, ноги будут болеть, но ходить нужно, так что я тебя осторожно опускаю, хорошо?

– Нет! – Я вспомнила про зверьков, подозрительно напоминающих мышей, но затем взглянула на него и... – Опустите немедленно!

Горько усмехнувшись, Динар поставил меня на ноги... Действительно, мало приятного после верховой езды... Вообще все болит.

– И зачем мы сюда пришли? – Враждебное настроение усиливала боль в ногах, и... королевский зад тоже не радовал.

Тяжело вздохнув, даллариец осторожно забрал у меня цветок и аккуратно, стараясь не повредить еще сильнее, положил в прогнившее дупло, практически на воду, которая собралась в дереве.

– З-зачем? – почему-то шепотом спросила я.

– Потому что тебе его жа-алко, – насмешливо ответил Динар. – А так мы его поставили в благоприятную для прорастания среду, будем ехать обратно – он уже пустит корни, ну а через годик сие вызывающее отвращение умирающее дерево будет радовать нас новой покрытой цветами лианой асоа.

Я представила себе, каким будет гниющий ствол, если его украсят цветы, и невольно улыбнулась.

– Спасибо...

– Что? – переспросил даллариец.

Умеет же даже такой момент испортить! Ненавижу! Стоп, для ненависти не время и не место... и не тот объект... следовательно – не ненавижу, а опасаюсь!

– Вы слышали сказанное. – Спокойно, Катриона, только спокойно.

Динар пристально посмотрел на меня, затем глухо произнес:

– Раз уж мы одни, потрудись объяснить, что происходит.

Он враг! Опасный, изворотливый, излишне умный. Враг. Что мы делаем с врагами? Правильно, улыбаемся им в лицо и ищем слабые стороны!

– Ничего. – Я ласково улыбалась, отступая. – Сон приснился... про свадьбу!

На его лице промелькнуло столь искреннее изумление, что мне стало немного стыдно... Но даже если это и было сном, то все остальное – нет, следовательно...

– Кат, – даллариец устало покачал головой, – мы выехали из дворца в окружении тридцати семи человек, из которых только семнадцать подчиняются мне, а остальные прекрасно знают, что за малейшее происшествие с тобой их ждет казнь. И вот скажи мне... они допустили бы нашу свадьбу, которая, видимо, очень ярко тебе приснилась?! И последнее: на нашем пути не было ни одного храма Матери Прародительницы – какая свадьба?!

Мне стало стыдно, но лишь до того момента, пока я не проанализировала его слова, и тогда... Я ведь не говорила, что это была НАША свадьба! Я лишь сказала «свадьба»! Сказать или промолчать? Если я скажу, ответит или нет? Скорее нет, чем да. Так какой смысл раскрывать информацию, если нет гарантии, что я с этого что-то получу?